Нул? Боже, что за бестолковая привычка давать имена людям? Что вообще за привычка давать кому-то имена?
Когда я рисовал его портрет, он сидел неподвижно. Порой меня это даже удивляло, иногда забавляло, а в редкие мгновения вводило в состояния ужаса. Вы знаете, как страшно вглядываться в живое, которое замерло? Иногда посещают мысли, будто время остановилось и абсурдно думается, что ты вот-вот подойдешь к этому произведению искусства, гордо сидевшему пред тобой, но оно оживет, а попытки что-либо объяснить окажутся тщетными. Боже мой, такое прекрасное тело… раньше я рисовал исключительно девушек, делая вывод, что мужчины недостойны выглядеть в свете моего чудесного искусства, но я ошибался.
Эти тряпицы, привязанные к его рукам, очевидно, не создавали для него никакого смущения и неудобства. Кисть замирала у меня в руке, когда в очередной раз я попытался изобразить выражение его лица. Третий раз – безуспешно. Я готов был превратить этот холст в пыль, но ласково-уверенный голос клиента отбил это желание. Он спросил, сколько ещё художник планирует смотреть на него и о чем-то задумываться, портя холсты. Такая откровенность и догадка ввергли меня, творца своего дела, в некий шок. Я непроизвольно посмотрел в окно, сторонясь и опасаясь взгляда, но получил ослепительную вспышку, от чего пришлось зажмуриться.
Здесь я понял, в чем моя ошибка. Первоначально ни черты лица, ни пропорции, ни движения были неправильны. Роза никогда бы не ужилась с лилией, ибо эти два сильных цветка будут конфликтовать, так как их красота слишком разная. Вот в чем проблема! Изначально, пытаясь изобразить два шедевра природных, я совсем упустил это логичное умозаключение флористов. Я не пытался остановиться на своем шедевре, которого так жаждал нарисовать, я не пытался понять его мысли и чувства… я останавливался лишь на том, что его окружает.
С каждой последующей попыткой что-то понять выходило все новое и новое определение, характеризующее меня, как бездарного художника. Я не фотограф – я мастер, передающий сильную душу каждого человека. Моя обязанность – найти её, изобразить и представить в лучшем свете. Я – тонкий психолог, изображающий все происходящее в красках.
И все-таки закончил…
А он так и не спросил меня, почему  кроваво-красные занавески показаны в персиковом цвете, как и вся комната. Он не спросил, почему серебряная каретка кровати изображена золотым. Он просто улыбнулся, не показывая своих чувств, и попросил сохранить этот «материал» таким, какой он есть, пригрозив испытать мои чувства в новом свете. Нет, все-таки женское тело рисовать мне удавалось намного лучше.